Философия потребления.

[GURDa]

Жан Бодрийяр и его вселенная знаков

...Бодрийяр не чужд мысли о различных формах вреда, которые
промышленный рост наносит людям и среде обитания; он отмечает и
связанное с ростом экономическое расточительство (например, когда
экономика работает на военную промышленность). Он издевается над
тем, что расходы, направленные на ликвидацию различных форм
вреда, наносимого обществу промышленностью, засчитываются также в число
показателей роста. Он даже утверждает, что «повсюду
сталкиваются с точкой, где динамика роста и изобилия становится
кругообразной и обращается на самое себя». Но его позиция далека
от моралистической критики роста, от распространенного стремления
добиться исключительно полезного употребления богатств, созданных
современной промышленностью. Мысль Бодрийяра парадоксальна, он
доказывает, что, во-первых, не может быть чистой
полезности, с ней всегда связаны и злоупотребления, и что, во-вторых,
вопреки видимости, в развитых индустриальных обществах нет
изобилия. Настоящее изобилие, считает он, было у древних кочевых
народов, ибо изобилие - это не количество произведенных вещей,
оно не измеряется цифрами, а выражается в отношениях людей, в
мироощущении человека, в уверенности, что средств для удовлетворения
его потребностей всегда достаточно. А современное общество
живет в постоянном страхе перед исчерпаемостью природных ресурсов, с
ощущением их нехватки. Но это только один из показателей
отсутствия изобилия в современных обществах. Второй и очень
существенный показатель состоит в том, что современное производство
создает, с одной стороны, возможность для расточительства и
одновременно, с другой стороны, порождает относительную нищету. Данный
тезис напоминает марксистское положение о классовом
неравенстве, но он отличается от него, ибо Бодрийяр снабжает его
разъяснением, что нищета, о которой идет речь, не локализуется в
определенных группах, эта нищета вместе с расточительством
структурирует общество, каковое имеет два полюса: структурное
расточительство (изобилие) и структурную нищету. Рост, таким образом,
не
ведет к изобилию.

Второй парадокс Бодрийяра относительно роста заключается в
том, что рост не ведет к равенству, он живет неравенством.
Производственный рост в западных странах стимулировал появление
проектов в духе социального равенства. Однако, по мнению Бодрийяра,
подобные проекты имеют в виду секуляризованное равенство, сведенное
исключительно к равенству в материальных благах, которое
можно подсчитать с помощью цифр.

254


Таким
образом, это, по выражению Бодрийяра, «формальное равенство»,
«равенство перед объектом», перед «телевизором, автомобилем и
стереосистемой». Подобные идеологии формального равенства (к их числу он относит и
концепцию Гэлбрейта, и коммунистическую идею равенства) связаны,
явно или неявно, с теорией существования у людей естественных
потребностей, которые могут удовлетворяться в духе все большего
равенства по мере роста производства. Гэлбрейт, например,
думает, что рост ведет к гармонизации доходов, к сглаживанию
крупных неравенств. Хотя некоторые цифры опровергают идею об
установлении равенства по мере роста, он считает, что это временные
дисфункции, или детская болезнь роста, на деле же рост должен привести к гомогенизации всего общества.

Для Бодрийяра сохранение неравенства
объясняется не недостатком благонамеренной политической воли, а
тем, что общества не могут существовать без дифференциации. Всякое общество производит дифференциацию, социальные различия, а
продуктивистская система, рост доводит эту функциональную
«разность уровней» до крайности. Неравенство, таким образом, -
неизбежная черта обществ промышленного роста, присущий им способ
существования. Поэтому Бодрийяр считает ложным спор о том,
эгалитарен или неэгалитарен рост. Необходимо, по его мнению,
перевернуть проблему и понять, что «именно сам рост является следствием
неравновесия», что «именно необходимость самосохранения
неэгалитарного социального порядка», социальной структуры, основанной
на привилегиях, производит и воспроизводит рост как свой стратегический
элемент. Бодрийяр может поэтому рассматривать рост как
компромисс между эгалитарными демократическими принципами и
основным социальным императивом сохранения системы привилегий и господства. Равенство в таком случае оказывается вторичной
ценностью и производной функцией от неравенства, оно является
алиби для жизнеспособности системы. Бодрийяр думает, что даже
если материальное равенство и будет достигнуто в ситуации роста,
то неравенство не исчезнет, оно сохранится, будучи перенесено в
области знания, культуры, властных отношений. Неравенство в этих
отраслях еще труднее устранить, чем в области материального благосостояния.
........................................
Он считает, что из
всего обилия потребностей, выросших из желания подтвердить свой
статус или достичь более высокого социального положения, система производства поощряет и удовлетворяет только адекватные ей
потребности. Он пишет: «В системе роста нет и не может быть независимых потребностей, существуют только потребности роста»,
потребности расширенного воспроизводства капитала и
производительных сил. И если капиталу более выгодно производить ядерное
оружие, чем финансировать школы, производство будет ориентироваться на
ядерное оружие. Кстати, пример с ядерным оружием
напоминает, что не только индивидуальные потребности подчиняются
соображениям статуса и престижа, но и государственные расходы, ибо
ядерное оружие производится в настоящее время не
столько с целью его реального использования, сколько с целью укрепления государственного престижа в мировом сообществе. Но
этот пример напоминает также, что, ведя в своей книге речь
исключительно об индивидуальном потреблении, о его статусности и
знаковости, Бодрийяр не уделяет достаточного внимания в анализируемой
работе громадной области стимулов к производству, исходящих
из государственной сферы и от самой экономики. Однако важно
подчеркнуть его интересную мысль, которую он позже развил в
своей политической экономии знака, а именно, что связь
производства и потребления в современных развитых обществах выражается,
с одной стороны, в отборе из арсенала потребностей тех, которые
наиболее важны для роста производства, а с другой стороны, в
обретении производством и трудом знакового характера.
............................................
.............подводят к его главной идее насчет роли «знака» в названных обществах.
Знак в его толковании имеет разные аспекты, но в любом случае
это объект потребления, объект-знак. Он выступает как знак счастья
(люди ищут счастья в обладании объектами), или как знак престижа,
обладающий различительной ценностью, или, наконец, как знак
реальности. Последнее для Бодрийяра особенно важно и связано с его
размышлениями о влиянии на людей информационных образов. Но
во всех случаях знак заменяет собой реальность: реальную жизнь,
реальные отношения. Объекты вытесняют из жизни человека других
людей, а сам он исчезает как субъект, превращаясь в человека-объект,
который, подобно вещи, выполняя определенную функцию, фигурирует в
межчеловеческих отношениях. Знаковое потребление охватывает всю жизнь
людей, начиная от потребления вещей и до потребления среды человеческой
жизни, куда входят труд, досуг, культура,
социальная сфера, природа. Все названное входит в человеческую
жизнь в виде потребляемых знаков, «симулякров», превращая всю ее
в симуляцию, в манипуляцию знаками. Знак, «симулякр», как бы помогает
человеку овладеть реальностью, но одновременно он уничтожает реальное,
заменяя его собой.
...................................
.......он
вообще удивительно последователен в своих концепциях, центрированных на
идее знака. В «Обществе потребления» он развивает мысль
о том, что вопреки видимости, создаваемой идеологиями, людей в
развитых обществах связывают не демократические, эгалитаристекие
ценности, не вера в верховенство нации и права личности, а потребление,
которое обеспечивает дифференциацию людей и их сходство, заданное
определенными потребительскими моделями.
Социологи обычно говорят о двух как бы различных наклонностях
людей: об их склонности к отличию и склонности к адаптации в отношении
общественных структур, проявляющихся в той или иной
ситуации. Бодрийяр говорит о едином и всеохватывающем процессе
дифференциации людей с помощью объектов потребления. Указанная
дифференциация как бы заменяет собой реальные противоречия
общественной жизни, ведет к их рассасыванию и тем самым к исключению из
общественной жизни взрывчатых ситуаций. Здесь корни интеграционного эффекта потребления: вступив в состязательную
конкуренцию на уровне потребления, человек принимает правила
общественной игры.
В этом смысле интегрировать общество не значит установить равенство
взамен существующих противоречий; это
значит сделать так, чтобы вместо противоречий появилось различие
в стиле потребления: «Решение социального противоречия состоит
не в уравнивании, а в дифференциации». Именно таким образом, то
есть производя многоаспектную дифференциацию, потребление может
заменить собой социально-политические и идеологические механизмы и
осуществить интеграцию всего общества.
Но
подобную интеграцию вряд ли можно считать прочной; не
может быть стабильности в обществе, где реальные личности исчезли,
уступив место персонализованным индивидам, каждый из которых - модус на
пересечении индустриально произведенных различий, где вместо реальных
интересов и страстей повсюду наблюдается
лишь игровая деятельность с объектами, где люди манипулируют
объектами-знаками, не испытывая при этом ничего, кроме простого
любопытства. Такое общество вызывает у Бодрийяра сильное предчувствие
катастрофы; так было в 70-е гг., так будет и в 80-е гг. XX в.,
когда Бодрийяр обвинит массы в том, что они все превращают в «зрелище»,
так что политика стала «спектаклем», политики - актерами, а
народ - публикой на политическом представлении. Но уже в 70-е гг.
он понимал, что общество «спектакля» не может быть устойчивым.



Уже отмечалось, что потребление включает в свою сферу все: не
только вещи, но и отношения, историю, природу, даже науку и культуру. И во всех случаях феномены, попавшие в сферу потребления,
приобретают свойства потребляемой вещи: они служат знаками престижа и средствами иерархии, они испытывают на себе цикл моды,
короче, они представляют собой, например, не науку, а знак науки,
не культуру, а знак культуры и т. п
..........................................
Потребительским общество делает изменение отношения к ценностям,
распространяющееся отношение к ним как к пустым знакам, чему особенно
способствуют радио, телевидение, разные формы рекламы. Общество
потребления культивирует у людей особую ментальность с опорой на
знаки, с верой, что знаки (вещи-знаки, отношения-знаки, ценности-знаки)
помогают обрести счастье, овладеть окружающим миром, тогда как на деле
происходит погружение человека в ирреальный мир
знаков.
(с)

www.ec-dejavu.net/b-2/Baudrillard.html

@темы: На хранение